Здесь есть все настоящее

ТЕАТР УЖ ПОЛОН: Артисты «Теремка» сыграли Мольера.

В театре кукол «Теремок» состоялась премьера спектакля «Дон Жуан» по Жану-Батисту Мольеру. Режиссер-постановщик — заслуженный деятель искусств Геннадий Шугуров, художник-постановщик — Михаил Гаврюшов. Этот творческий тандем, подаривший городу талантливый «Сон в летнюю ночь», вынашивает мольеровский замысел второй сезон вместе со вторым набором студентов кукольного отделения театрального факультета консерватории.

Мастера курса Геннадий Шугуров и заслуженная артистка России Татьяна Кондратьева стремятся воспитывать универсальных актеров, сочетающих умение работать с куклой и отдельное от нее драматическое существование на сцене. Режиссер соединяет текст пьесы Мольера с фрагментами из Бернарда Шоу, отданными Доне Анне (Татьяна Кондратьева), предстающей в спектакле одновременно страдательной и комической фигурой, так и не пересекающейся в пространстве этого творческого сочинения со своим возлюбленным и губителем Дон Жуаном, им отправленная в ад и им же, конечно, им навеки отравленная сжигающей жаждой подлинного чувства. «Здесь нет ничего настоящего!» — восклицает точно задающая жанр спектакля и не боящаяся быть смешной актриса — и этот иронический и пронзительный возглас станет одним из главных рефренов в эмоциональном и структурном строе «Дон Жуана». А участники веселого игрового его зачина заменят в ответ бутафорские предметы декорации на стеклянные кувшины с красным вином и кричаще красные яблоки, которые тут же бросятся жадно пожирать жаждущие и пугающиеся откровенных забав героя персонажи спектакля.

Геннадий Шугуров сам захвачен той двойственностью, что несет вынужденное в выбранном им жанре соседство человека и куклы, их соперничество и сходство, и увлекает ею молодых артистов театра и студентов, воспринимающих и осваивающих это сосуществование с каждым новым спектаклем все более естественно, уверенно и глубоко. Когда Дон Жуан (Алексей Усов) и Сганарель (Алексей Грызунов), сидя на авансцене, бросают воображаемые камешки в воображаемую воду, а мы слышим звуковой бульк за их спинами — вспоминается, что для марионеток писал Гете (а пушкинские Фауст с Мефистофелем коротали свою вечность за похожим занятием) и другие великие авторы, чью уместность в театре кукол иногда приходится доказывать. Режиссер, однако, в этом соответствии убежден, включая в репертуар «Теремка» Шекспира, Мольера, Уильямса и задумывая спектакль по Достоевскому, а ощущение культурного контекста, к которому нашу публику еще долго придется приучать, — важное свойство его дарования.

Порою очень хотелось, чтобы для пущей выразительности куклы во «взрослых» постановках «Теремка» были хоть чуть больше, но со временем стало понятно, что сохранение классической соразмерности ведущего человека-персонажа и его ведомого двойника тут принципиально важно, и пришлось смириться с тем изобразительным ущербом, что влечет за собою такой чистый и честный подход. Зато иногда он создает эффекты совершенно неожиданные, как в сцене, где кажущиеся гигантскими, «командорскими» живые фигуры Дон Жуана и Сганареля прогуливаются мимо крошечных траурных плит, крестов и надгробий — и ты вдруг остро ощущаешь, что смерть на самом деле несоизмеримо мельче человека. А на фоне полноты жизни, силы и сложности чувств, что отпущены Дон Жуану Алексея Усова, его маленькая смерть совсем не страшна, и это сообщает происходящему новый смысловой поворот.

Чистота и честность художественных приемов вообще отличает «взрослые» спектакли «Теремка» (не по контрасту с «детскими», просто речь сейчас о них), на которых можно предаваться в том числе и сугубо театральным радостям, поскольку сама природа театра понимается и транслируется Геннадием Шугуровым и его артистами, на наш взгляд, удивительно точно, разнообразно, привольно и талантливо. Они купаются в своих сценических сочинениях, порою впадая в художественное многословие и путаясь в смысловых связях и сложностях, но с таким ясным соответствием первозданной театральной стихии, что хочется прекратить умничать, напеть под влиянием созданной артистами сценической атмосферы песенку со словами «разбор моих грехов оставьте до поры — вы оцените красоту игры» и включиться в веселое действо с хрупкой лодочкой (любовной? — которая разбилась о быт?), что движется по волнам человечьих рук каждым нашим легким пинком и дуновением. Или поводить как большую куклу потешного Дона Луиса (Евгений Бельский). Или отпить из пущенного по кругу бокала с вином и подурачиться с господином Диманшем (Дмитрий Ковдя). Или рассмотреть как следует «раскладушку» с женскими портретами Модильяни. Или растянуть вслед за Дон Жуаном руками свой рот в улыбке и выйти на подмостки передвижного театрика простонародным персонажем с полотен Брейгеля или благородного происхождения — с Эль Греко, что вдохновляли при создании кукол к «Дон Жуану» художника Михаила Гаврюшова. А потом затихнуть на драматической сцене Эльвиры (Светлана Зинченко). И понять, как важен и значителен для Алексея Усова финальный монолог Дон Жуана о лицемерии, которое все прочнее и основательнее укореняется в нашей общей и каждой отдельной жизни: время подмен все решительней наступает на любое проявление подлинности.

Грешный, но не желающий врать юноша Дон Жуан вольно или невольно становится в спектакле «Теремка» бесстрашным и осознанным защитником настоящего чувства. Театр оказывается на его стороне. Не столько в смысле оправдания жизни героя, сколько своей собственной.

Ольга ХАРИТОНОВА

«Саратовская областная газета» 28 мая 2008 г.